Перейти к оглавлению самоучителя для наркологических больных
Боремся с геноцидом день и ночь! Поможите проекту малой денежкой) Он существует за счет пожертвований пользователей. Если мы не будем получать вашу помощь, то не сможем обеспечить постоянные, бесплатные консультации родственникам и наркоманам.
Даже 100 рублей — уже помощь! С миру по нитке и модератору — зарплата! А главное — оплата Директа. Чем больше мы вложим в рекламу, тем больше людей смогут найти бесплатное спасение.
Реквизиты по запросу
Наблюдение первое
М. А, 1910 года рождения, поступил в отделение 20.10. 1958 года.
Родился в крестьянской многодетной семье. О здоровье родителей и ближайших родственников определенных сведений дать не может. Отец выпивал, но в меру. Детство было тяжелым из-за материальной нужды, с шести лет уже помогал взрослым в поле, здоровья крепкого не было, плохо питался. Перенёс скарлатину и «какой-то тиф».
До 1931 года окончил только 4 класса сельской школы, работал по хозяйству. Себя в тот период характеризует бойким, общительным. Любил допоздна погулять, петь песню. Но на всё это время не хватало, так как после гибели отца в первую мировую войну, оказался старшим мужчиной в доме. Чувствовал большую ответственность за меньших.
С пятнадцати — шестнадцати лет пил самогон, но очень редко, по большим праздникам, когда не было полевых работ. Каждый раз напивался допьяна, «у нас все такие», «до лежачего положения», наутро похмелялся. Как правило, конца гулянья на следующий день не помнил.
В 1931 году переехал в Москву и поступил работать. После переезда в большой город стал, по его словам пугливым, оробел. Высылал деньги в деревню.
Постепенно сдружился с городскими, завел знакомство с девушками, стал ходить в парки, кино. Москва нравилась.
Книжки читать особенно не любил, но когда попадались в руки, выбирал про приключения и про деревню.
К 1937 году сменил место работы, поступил работать на завод, на котором работает до настоящего времени непрерывно, за исключением военных лет. К учёбе никогда не стремился, объясняя это тем, что некогда было, работал.
На производстве приобрёл специальность вальцовщика, требующую не теоретических знаний, а сноровки и опыта, в которой достиг высокого мастерства. С удовольствием вспоминает первые годы своей работы на заводе.
Рассказывает, как его хорошо там встретили, обласкали. Как бы заново родился. Стал, как прежде у себя в деревне, бойким, общительным, осмелел. Нравилась работа, нравилась рабочая спайка, жизнь в общежитии.
К своему делу относился честно, очень добросовестно, подолгу задерживаясь в цехе, за старательность хвалили. Получал премии, благодарности. Особенно передовым не был, да и мысли об этом в голову не приходили. Работал как все: «многие у нас благодарности получали».
Был правторгом, часто выбирали члены различных заводских комиссий.
Людей всегда любил и люди меня любили. Рассказывает, что был очень весёлым, любил пошутить, посмеяться, петь песни, участвовал в драмкружке. В эти годы(1930-1940) один совсем не употреблял спиртного, так как в общежитии, в цехе, на заводе этого не было.
За несколько лет перед войной женился. Любил жену, очень был привязан к детям. В этот период несколько отошел от общественной жизни, много забот и вкладывал семью.
С 1941 года на фронте. С первых же дней в боевых действиях постоянно испытывал чувство страха: «такие мысли лезут, так всё переворачивает, не знаешь, чтобы с собой сделать». Особенно тяжело было после атаки и при прибытии пополнения: «очень жалко людей было».
Переживал смерть товарищей. Такое состояние «заливал водкой», выменивая, так как своей порции не хватало, спиртное на табак(как некурящий) и на сахар. Пьянел мало, «только спокойнее становился».
В 1941 году после контузии с потерей сознания на несколько минут, в течение месяца страдал сурдомутизмом, лечился в медсанбате. В 1942 году его часть оказалась отрезанной от линии фронта, в тылу противника. Полтора года партизанили. Несмотря на связь с Большой Землей, часто приходилось голодать и замерзать. Тем не менее, никто ничем не болел, «хоть бы у кого насморк какой был».
Но моральное состояние было очень тяжелым, особенно когда на исходе были боеприпасы. Боялся попасть в плен, боялся что его убьют и дети останутся сиротами. Но страх свой внешний не проявлял. Имеет несколько наград.
К концу войны боязнь и страх исчезли. Стал «равнодушнее». Но по его словам, «страх кончился, а аппетит на водку — нет».
После демобилизации в 1945 году, продолжал систематически, 3 — 4 раза в неделю, употреблять спиртное. Испытывал потребность в алкоголе. Мог выпить 1 — 1.5 литра водки. Каждый раз напивался допьяна, наутро зачастую не помнил, что с ним было в период опьянения.
Дома и на работе начались неприятности, пытался воздерживаться и не пил по 1 — 1.5 месяца, но каждый раз срывался.
В 1947 году сформировался абстинентный синдром, в настоящее время носящий очень тяжёлый характер: «жизнь кончается», не хватает дыхания, ощущает перебои в сердце, слабость, потливость, сильный тремор. Бывает настолько жалок, так слабеет, что жена сама ходит для него за водкой.
В похмелье преобладает физическая симптоматика, и, но и со стороны психической сферы — тревожное состояние, ожидание какого-то несчастья, иногда слышит оклики по имени.
Пьет запоями, по 2-3 или по 5-7 дней, с перерывами 2-4 недели. Запой начинаются с первой выпитой рюмки. Отмечает, что в последнее время стал выпивать меньшее количество спиртного: во время запоя пьёт дробными дозами до 0,5 — 0.8 л водки, не так как раньше, когда мог выпить 1 — 1,5 литра «в один присест».
Дома и на работе создалась острая конфликтная ситуация. По словам жены, стал черствым, не ласковым, совершенно не заботится о семье. Крайне вспыльчив, выискивает причины для скандалов.
Неопрятен, неряшлив, может непристойно вести себя при детях.
Стал злым, грубым, бьёт детей, которых раньше нежно любил, устраивают драки на улицах, в пивных, неоднократно приходил домой весь избитый, имеет несколько приводов в милицию. Подобные эксцессы не всегда совершает пьяном виде, часто — и будучи трезвым.
Перессорился со всеми друзьями, товарищами по цеху, начальством. Везде и всюду видит неполадки и дурное к себе отношение, грозится найти на всех и каждого управу.
В семье совершенно нетерпимым, жена много раз уходила с детьми, прятала их у соседей. На работе — частые прогулы, появления в нетрезвом виде. Неоднократно в качестве наказания переводился на низкооплачиваемую работу, осуждался товарищеским судом. Не увольняют только из уважения к его прошлому и потому, что в светлые промежутки, по — прежнему проявляет себя как хороший специалист.
В отделении жалуется на плохой сон: плохо засыпает, тревожно спит, рано просыпается. Отмечает вялый аппетит, головные боли по утрам и вечерам.
Назначенные лекарство принимает аккуратно, правда, каждый раз оставаясь недовольным сестрой, делающей внутривенные вливания. На работу ходит охотно, работает старательно, с видимым удовольствием, предпочитая тяжелые виды физического труда.
Постоянно среди больных. Очень неровен в обращении с людьми, часто ссорится, но быстро остывает. С врачом всегда приветлив, любит посидеть в кабинете, поговорить: речь образная, выразительно, с чувством юмора. Вместо «пить водку» говорит «наглотаться гадины». О себе рассказывает подробно, не скрывая компрометирующих себя с деталей.
Полностью критичен к своему состоянию. Испытывает стыд перед женой, детьми, товарищами, понимает свой долг перед ними. Причину всех неприятностей видит в злоупотреблении, «а людей виню со зла».
Сам связывает изменения в своём характере с алкоголизмом, называя себя хроническим алкоголиком. Эти изменения заключаются главным образом во вспыльчивости, «себя не помню» и злобности. Говорит, чтобы быстро отходит, понимает, что некого винить. Потом тяжело переживает свои поступки, но ничего с собой поделать не может. «Каждая мелочь из себя выводит».
Отмечает, что за последние годы труднее стало работать, быстро устает. Стал неохотно заниматься своими обязанностями: «только чтобы сделать, чтобы не спрашивали». Несколько раз по небрежности я допускал крупный брак.
Наблюдение второе
И. Л, 1929 года рождения. Родился в семье рабочего.
Отец злоупотреблял алкоголем. Maть долгое время болела туберкулезом легких, постоянно находилось или в больницах, или в санаториях. Мальчик был предоставлен самому себе, не знал ни ухода, ни режима. Рос на улице, в компании таких же, как он, беспризорных.
По рассказам родных, был бойким, живым, непоседливым. Драчливым не был, но обижать себя не позволял, давал сдачи.
Зло долго помнил, не прощал. Вместе с тем был очень сострадательным, всегда приносил домой искалеченных щенков, птиц и так далее.
Рано научился играть в карты, домино. Учиться не любил, предпочитал кататься на коньках, ходить в кино. С уроков убегал на речку, учителя объясняли его успехи отсутствием прилежания, а не неспособностью. Домашние воздействия они помогали, отец и тетка махнули на него рукой.
С трудом окончил 4 класса, поступил в ремесленное училище, по окончании которого с 1942 года работает токарем. Особого интереса к работе не проявлял. В начале было тяжело, военные годы, приходилось оставаться в цехе по полторы — две смены, недоедал. Впоследствии к работе относился как к обязательному, но неприятному делу.
Проработал более 10 лет по одной специальности, имеет только третий разряд. Никаких стремлений, выраженных, стойких интересов не проявлял. Жил интересами неопределённого круга приятелей, часть из которых в настоящее время отбывает наказание за уголовные преступления.
Свободное от работы время проводил во дворе дома, где жильцы играли в карты, рассказывали друг другу новости о событиях улице и так далее.
Употреблять водку начал с 13 — 14 лет, после первых получек. Пил, потому что «все пили», не испытывал ни удовольствия, ни отвращения, пил по случаю, когда угощали взрослые, по праздникам. Иногда напивался пьяным, когда было много водки.
В 1949 году женился, «так как так сложились обстоятельства», после скандалов и угроз, к жене и ребёнку особой привязанности не испытывал.
С 1949 — 1953 годы — в армии. Дисциплина вначале тяготила, но вскоре свыкся. Однажды имел взыскание, так как, встретив приятеля, напился пьяным, единственный раз за всё время службы. После демобилизации приступил к своей прежней работе.
С 1953 года водку начал употреблять систематически, «от нечего делать». «Кончил работать — и в пивную».
Признаки заболевания появились в течение первого же года злоупотребление. С 1954 года — обязательное похмелье, с 1956 года — пьет запоями по 4 — 5 дней раз в 2 — 3 недели. Употребляет с целью опохмеления политуру, тормозную жидкость, спиртосодержащую парфюмерию.
Изменился по характеру, стал крайне неуравновешенным, взрывчатым, злобным. Неоднократно за драки, хулиганство отсиживал сутки в милиции, был судим. На работе не удерживается больше трех-четырех месяцев. Дома постоянные конфликты, на его улице с ним «боятся связываться».
Пьёт со случайными и постоянными собутыльниками, пьёт и один, хотя одному — скучно. «Измучился сам, измучилась семья, но ничего с собой поделать не могу».
Однажды в аффекте «злобы на самого себя», в тот момент, когда дома никого не было, будучи трезвым, разрезал мышцы левого предплечья опасной бритвой и, вслед за этим, «на всё плюнув», закрутил руку газетой и пошёл пить.
Дважды в состоянии похмелья наблюдались эпилептиформные припадки, с потерей сознания, тоническими и клоническими судорогами.
В отделении постоянно в кругу больных, слушает их разговор. Никакого занятия себе не нашёл. От работы уклоняется, ссылаясь на всевозможные причины. Дважды, несмотря на предупреждение, устраивал бурные сцены, едва не избил больного, не уступавшему ему его очередь к парикмахеру.
О доме и о работе никакого беспокойства не проявляет. Жену встречает очень холодно и, забрав передачу, старается скорее уйти, иногда забыв спросить о сыне.
К лечению и постановке работы в отделении относится весьма скептически, всем недоволен. Оживляется только тогда, когда играет в домино: сильно стучит костями, громко смеётся, повторяет шаблонные в среде игроков выражения, требуют, чтобы проигравшие лезли под стол, и получает при этом искреннее удовольствие.
На беседу с врачом вначале шел неохотно, отвечал отрывисто, односложно, ничего не желая рассказывать о себе. Впоследствии, хотя всё же и без большой охоты, разговорился, предварительно потребовав, чтобы врач в историю болезни не записывал ничего, касающегося его друзей уголовников.
Запас слов ограниченный, выражения стереотипные, обилие жаргонных словечек. По ходу беседы легко раздражается, дерзит, но быстро успокаивается и через некоторое время может смеяться.
В начале упорно лгал относительно размеров и формы своего злоупотребления. Да и впоследствии объективные сведения полностью удалось получить лишь от жены.
Единственное занятие, за исключением карт и домино, которые его когда — то увлекали, — выпиливание лобзиком.
Наличие каких — либо духовных, эстетических запросов, стремлений — установить не удалось. Крайне ограничен, примитивен. Определённых установок в жизни, мировоззрения нет.
Перейти к оглавлению самоучителя для наркологических больных
Добавить комментарий